Автобиографические заметки

Начало

Родился в Няндоме в 1953 году. Моя мама при родах долго мучалась, хотя я был последышем (седьмым, последним ребенком в семье). Но все обошлось, и 31 января издал я свой первый на свете звук.

Отец на радостях, как и положено, обмыл мои ножки. На в ыписку из роддома запряг в сани резвого конягу с норовом. Ну, тот по дороге домой и дал жару! На одном из поворотов из саней я вылетел. Отец не заметил как пустым и примчался домой. Конечно, меня быстро нашли. Потом об этом долго вспоминали и смеялись. Так началась моя жизнь. туманной дымке проплывают передо мной мои детские годы. Они овеяны ореолом маминой и ангельской опеки. Ангельскую опеку я упомянул не случайно. Отец мой умер в возрасте 36 лет от неизлечимой по тем временам болезни. Мне только-только исполнилось пять месяцев. Так что отца я не помню. У мамы сразу после родов отнялось молоко, а посему я рос ребеночком слабым. Сердобольные старушки ратовали, чтобы Господь прибрал меня. Говорили: «Всё Марье (моей маме) легче будет». Однажды я совсем разболелся. Мама привела знающую старушку. Та посмотрела на кричащий до синевы комочек и сказала: «Если до утра дотянет, значит будет жить». После маеты сон в ту ночь накрепко зашиб мою маму. Утром вскочила — тишина. С ужасом к люльке. Посмотрела, а я мирно посапываю. Видимо, ангел-хранитель коснулся в ту ночь меня своим крылом.

В хозяйстве у нас всегда была корова (теперь понимаю, что без нее выжить было бы невозможно), а еще куры, гуси, и, какое-то время, поросята. Нас было шесть братьев и одна сестра Тамара. Володя старший, затем она. Каждую новую беременность мамы Тома воспринимала с ужасом. Сестра вынянчила меня, при ней я сделал свой первый шаг и сказал первое слово «няня», обращенное к сестрице моей.

Мальчиком я был мечтательным, постоянно воображал в уме своем всякие картины. Особенно нравились мне ранние утра. Просыпаешься, под боком оконце, выходящее в огород. В изголовье большая старинная икона Богородицы с Младенцем. Уже светло, но сумеречно. В рисунках занавесок видятся мне всякие причудливые формы живых существ. Слышится мамино ворзанье на кухне у русской печки. А по воскресеньям по всему дому разносится неповторимый запах пирогов. Мама пекла превосходные пироги, самые лучшие в округе.

Теперь хочу рассказать об одном чудном сне, коих было у меня множество. Этот, один из самых ранних, запомнился мне на всю жизнь.

Снится, будто нахожусь в утробе у мамы. Мне тепло и хорошо. Я сыт, играю, кувыркаюсь в свое удовольствие. Никто не мешает, уют необыкновенный и мне очень не хочется расставаться с ним. Помню, что проснулся я именно с этой мучительной мыслью.

Вообще, теме моих снов надо бы посвятить отдельную рукопись.

А теперь о чуде. В детстве был у меня игрушечный железный самолетик, зелененький такой! Он состоял из двух продольных половинок, скрепленных между собой заклепками-язычками. Я часто с ним играл. Урча, разгонял его по земле и поднимал в воздух. Мне очень хотелось, чтобы мой самолет летал. Однажды мое желание было столь сильным, что я буквально просил его это сделать. И свершилось чудо! Мой железный самолетик плавно отделился от рук и самостоятельно полетел. Он поднялся выше моей головы и протянутых к небу рук, сделал поворот и бесшумно, мягко приземлился на дорогу. Я подбежал к нему, поднял с земли и бережно прижал к груди. О случившемся чуде никому не рассказал. Я еще был слишком мал и не знал, что такое счастье, но тайна мира уже коснулась меня.

О поэзии и стихах

Классе в четвертом в школьном учебнике попало мне на глаза стихотворение Сергея Есенина. Прочтя его, я был потрясен. С той поры люди так божественно владеющие Словом стали для меня высшим мерилом совершенства. Чувство это засело в голове моей накрепко.

Весной 1971 года в пору потрясающей первой любви я впервые схлестнулся с рифмами. Случилось это в Ленинграде. Рифмованные строки лились из меня безудержным потоком. До настоящих стихов было еще далеко, но, по Божьей милости, мир раскрылся передо мной чудесным образом. Позже я описал это следующими строками:

«Когда-то юным здесь передо мной, 
Разверзлось небо, здания кренились. 
Я был помечен силой неземной 
И виденья тогда ко мне явились…»

Первым, кто благословил меня на ниве слова, был поэт Вячеслав Лейкин, человек удивительный, до самозабвенья влюбленный в поэзию. Он вел при Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта, где я в ту пору учился, литературное объединение.

Собственное прозрение оказалось нешуточным. Я бросил учебу в ЛИИЖТе и вернулся в Няндому. Окунулся в чтение книг, много думал, записывал свои размышления и, естественно, писал стихи, далекие от совершенства, но очень искренние. Накопившиеся думы свои изложил в письме к Вячеславу Лейкину. Он незамедлительно ответил, написав, что в моем слоге есть что-то от хорошей прозы, а стихотворные строчки.

…Укромная обитель 
В ней одинокий житель. 
Гуляет брат, не знаю где. 
Мать тихо спит. В моем окне 
Застыла тень от штор нависших, 
А я пишу о наивысших 
Моих деяниях не бывших…

Далее неоценимую роль в моем становлении сыграл мой друг Сергей Мокин и наш земляк, поэт Дмитрий Алексеевич Ушаков. С легкой руки Дмитрия Алексеевича мои стихи появились в районной газете «Авангард», прозвучали по областному радио.

В 1983 и 1987 годах я был участником областных совещаний молодых литераторов в Архангельске. В 1991 году вышел мой первый сборник стихов «Воздух Родины». В 1995 году в рекламной библиотечке поэзии в Москве увидел свет второй сборник стихов «Живые звуки». В следующем, 1996 году, я был приглашен на Всероссийское совещание молодых писателей, которое проходило во Владимире. По его итогам меня приняли в члены Союза писателей России. Давным-давно вызрела рукопись третьей книжки. Надеюсь, что скоро она все-таки увидит свет.